Мир павших. Встреча в кафе

Я люблю сидеть в этом кафе, меня в нем покорили большие окна, кокетливо прикрытые легкой белой занавеской. Сидя у окна, я смотрю на небольшую площадь и людей: спешащих куда-то, наслаждающихся прогулкой, отдыхающих, играющих на гитаре, рисующих кого-то. Таких влюбленных, счастливых, грустных, злых, отчаянных. Неповторимо разных, в каждым из них заключен свой небольшой мир – вселенная в хрупкой оболочке. Это всегда вызываете меня улыбку, я потягиваю ужасно сладкий кофе и что-то поёт от счастья внутри меня. Счастья и светлой грусти.
Работники кафе, выучили мои вкусы и всегда встречают улыбкой. Они не спрашивают откуда я, почему прихожу сюда, пью кофе и смотрю на площадь, иногда на столе лежит небольшой блокнот, куда я вношу свои небольшие заметки. Возможно, когда-нибудь я решусь выложить их на всеобщее обозрение, а пока они идут в стол. За столько лет, я все никак не привыкну, что что–то может быть только моим и упиваюсь этим чувством как в первый раз. Так по-детски сказали бы многие, но я и не считаю себя взрослым.
Усталым, древним – иногда, но никогда взрослым.
В одним из дней в моё кафе заглянул необычный посетитель. Она ворвалась внутрь, разъяренной фурией, длинные черные локоны, напомнили мне змей. Я не удержавшись тио хихикаю, думая, чем же это непримечательное место могло привлечь Медузу Горгону, а потом застываю под её взглядом. Взглядом таких же пронзительно-синих глаз как у меня.
Я столько раз видел их в зеркале, в отражение окон, что уже успел забыть, как это видеть. Что-то подобное на другом, не моем лице. Она удивлена не меньше меня, такие как мы встречаемся редко. Стараемся не пересекаться, но судьба решает за нас. Интересно, а она верит в судьбу или у неё другие взгляды на вот такие шутки вселенной?
– Эрелим, – имя из другой жизни, непривычно звучит на языке.
Хотя, если подумать сколько сейчас по миру странных имен? Сотни и тысячи, но эти. Старые как сам мир, практически забытые или наделенные другим значением, горчат на губах и царапают горло.
– Анаиэль, – она садится напротив, положив руки на стол.
Вот такое странное перемирие и знак, что нет нужды опасаться удара. Ты тоже соскучилась, девочка? Одна из легиона, в один миг оставшаяся одна.
– Встреча неожиданная, – кручу в руках кружку с кофе, ища в ней хоть один ответ, – и я думаю последняя.
Она хмыкает, откинув прядь волос за спину. Из её взгляда уже ушло удивление, осталась лишь колкая синева, чем-то напоминающая мне острие меча. Скучаешь по клинку в своих руках, девочка? Легкому, словно перо, и быстрому, как падение звезды, звенящему от нетерпения в твоих руках, жаждущему найти цель и напиться крови. Даже если это кровь твоих братьев и сестер.
– Я ненадолго в этом городе. Машина сломалась совершенно не вовремя и пришлось отдать её в мастерскую, – она изучает меня с неменьшим интересом, чем я обычно смотрю на людей. – Не ожидала в столь глухом месте увидеть кого-то.
– Я полюбил тишину, – легко пожимаю плечами и допиваю кофе одним глотком. – Надеюсь, твою машину быстро починят, и ты продолжишь свой путь.
– Машину. А ведь раньше, мы перемещались в мгновение, не было никаких границ и дурацких правил, придуманных людьми. Ты только вспомни! – Её глаза горели ярким огнем звезд, щеки окрасил алый румянец.
Вот так идеальная картина, становиться живой – под напором чувств и воспоминаний, присыпанных пеплом костров.
– Я помню. Слишком хорошо помню и поэтому советую забыть. Забыть, как и многое другое, что уже не вернуть, – правдивые слова срываясь с губ, ранят больнее стали.
Внутри меня вновь заболели старые раны, которые, казалось бы, я уже должен забыть за давностью лет. Мы тогда сделали свой выбор, каждый из нас, не надеясь на прощение.
– Нам не вернуться в небо, Эрелим. Уже никогда не вернуться.

Я в чашу отчаянья пал, как слеза.
Я взглядом одним прожигал небеса.
Я выдохнул сталь на пространство эфира
И замер, вглядевшись в больные глаза...

Мне неизвестность и судьба
Дают один мотив:
Ответа буду ли лишен,
Иль знаньем побежден?
Ты промолчал бы,
Впрочем, я ушел бы, не спросив,
Виденье было или сон
Того, что я лишен -

Увидеть цвет крыльев,
Вобравших огонь
И окутанных пеплом.
Быть может, забыл я,
Какого небесного цвета
Их легкий полет...

Над темным временем стою,
Потока не испив.
Вопросы перебрав в руке,
Цвет крови в пальцах сжал.
Но стонет за моим плечом
Все тот же злой мотив,
И ясно видеть я хочу,
Что он нам предсказал -

Увидеть цвет крыльев,
Такими, как были
В начале своем:
Не сломленных кровью,
Не сжатых огнем,
В полете одном, в дыханье одном!

Чего искал, ответь мне, брат?
Чего так жажду я?
Пройти с тобой весь долгий путь
Теперь не суждено.
Твоя строка кричит огнем
В страницах бытия,
В твоем молчанье был вопрос.
Отвечу я одно:

Я видел цвет крыльев,
Все пламя вобравших
Небесных одежд.
Вот истины след -
Отмеченный кровью их легкий полет.

---

fandom Kumys 2018

заголовок все говорит)

Название: Позволите?
Автор: Сэфэс (Ирчи)
Форма: коллаж
Пейринг: Отабек/Юра
Категория: слэш
Исходники:

Рейтинг: G
fandom Kumys 2018

Моя самая любимая работа из этой тройки)
Название: Видение
Автор: Сэфэс (Ирчи)
Форма: коллаж
Пейринг: Отабек/Юра
Категория: слэш
Исходники:

Рейтинг: G

Название: Осколки
Автор: fandom Kumys 2018
Форма: коллаж
Пейринг: Отабек/Юра
Категория: слэш
Исходники:

+додзи
Рейтинг: NC-17
Для голосования: #. fandom Kumys 2018 - "Осколки"

@темы: ФБ18

---

Сказка 7. Мой волк

Сегодня моим другом стал волк. Раньше он был заключен в барельеф. Дух - навсегда застывший в изображении, а потом в лабиринты затерянного города пришли мы.
Стайка магов, нашедшая нужную дверь, скрывшая себя под заклинанием отвода глаз, дождавшиеся ливня, безрассудные в своем желание узнать необходимые тайны. Мы прошли стражей, бестелесных и обладающих плотью, кто-то с боем, кто-то хитростью, по одиночке или группой.
Я тогда отбилась от группы и шла одна. Скрытая чарами стремилась вперед, словно выпущенная стрела, крепче сжимая в руках меч. Не то чтобы я хорошо умела им пользоваться, чары довались мне лучше, но иногда нужна холодная сталь.
Пройдя лабиринт коридоров, наполненных сотнями тысяч книг, я чуть не угодила ногой в озеро, где пропала бы насовсем, за все эти годы, я так и не научилась плавать.
Своды зала терялись в вышине, но в них не было солнечного света, они никогда не знали солнца. Переплетенье камня и воды, настолько искусное, настолько завораживающее разум, что можно легко в нем затеряться. Шаги не раздаются гулким эхом, воздух поглощает все звуки, слышна лишь почти идеальная тишина.
Первым я увидела барельеф с небольшими огненными крокодильчиками, прямо на полу, не знаю, что меня тогда дернуло, но я провела по нему рукой и позвала. Наблюдать как рисунок обретает кровь и плоть, волшебно. Видеть в каменных глазах искорку жизни, чувствовать, как под твою руку ластиться камень и огонь – чудо.
Этот крокодильчик и привел меня к барельефу с волком. Сначала я просто застыла любуясь мастерством каменщиков и только потом позвала.
Волк был белым и большим, его шерсть была мягкой, а взгляд очень умным. Я обняла его выронив уже давно не нужные меч, пряча лицо в шерсти. Мне хотелось оставить его себе навсегда, но у этого места был хозяин. Позволит ли?
Он позволил. Усталый мужчина, с темными глазами и лежащий на островке ярко-зеленый травы. Он видел, как я попросила волка помочь мне достать нужные свитки, было всего три попытки, а сокровищница огромна, не считая того факта, что из-за пламени я или кто-то другой не мог в нее войти.
Он тогда усмехнулся на мой ответ остальным, что главное правильно подобрать слова. В его глазах было пока недоступное мне знание.
И когда настало наше время уходить, возвращаться обратно наверх, уже более короткой и скучной дорогой, я бездумно кинулась к нему, спокойно лежащему на траве и попросила о волке, попросила оставить его со мной, возможность увести этого прекрасного зверя, без которого я уже не представляла себя.
Он долго смотрел мне в глаза, а потом разрешил, без условий или чего-то подобного, кажется, мы надоели ему своим присутствием. Никогда не забуду его удивленного лица, когда я обняла его в порыве чувств, а потом так же быстро убежала к лестнице, зовя за собой моего волка.
А потом я проснулась…

@темы: сказка

---

Сказка-сон 1. Все кто любят...

За ней я предпочитал наблюдать издали. Не подходить ближе положенного, не попадаться на глаза чаще обычного. Всегда быть где-то за спиной в переплетенье света и тени, быть игрой воображения, миражом, а не чем-то реально существующим.
Я радовался её победам, первым, робким и упрямым, сравнимым с юным весенним побегом, доказывающим ещё холодной зиме своё право на жизнь.
Ночью я тихо поправлял плащ на её плечах и прогонял кошмары, в которых была война и смерть. Мне было печально смотреть на её обрезанные волосы, но даже такие, они, казалось, сияли на солнце или горели огнем в свете костра. Женские руки не предназначены для мужского меча, он неизбежно оставляет свой отпечаток на нежной коже. Твои руки никогда не были холено изнеженными, они знали работу, царапины, занозы, но еще никогда мне не было так больно смотреть на эти маленькие ладошки, так по-детски вцепившиеся в край плаща.
В такие моменты я ненавидел себя. За то, что не вмешался, не перевел удар на кого-то другого - более стойкого, менее чистого. Все что мне оставалось, это быть неслышной тенью позади тебя и следить. Защитить я тебя тоже не мог, моё вмешательство бы заметили, и тогда сложно предсказать что было бы. Поэтому мне досталась горькая участь наблюдателя.
Когда тебя предали и заточили в темницу, по совершенно смехотворному обвинению, я впервые за долгое время хотел убивать. Мне казалось, что, скрывшись от взора братьев, я более не возьму в руки меч, ведь в этом не будет нужды. Глядя на то, как они тебя истязают, на то, как ты дрожишь от малейшего шороха, как цепляешься ломкими пальцами за лохмотья, что стали тебе одеждой – я жаждал их смерти.
Но ты же меня и останавливала. В тебе не было ярости или ненависти, только грусть, раздирающая меня на части. Я хотел прикоснуться к тебе, укрыть от этого мира и подарить долгожданную весну, где не будет запаха крови, железа и гари. Жаль, что тебе достался такой бесполезный защитник, свет мой. Защитник, что прячется в узорах света и тени. Все что он может, это безмолвно наблюдать за твоей болью, ощущая её как свою.
Ты ждала костра, свет мой. Ждала как чего-то неизбежного, как восхода солнца за этими каменными стенами. Ждала как избавления, прекращения пытки и со всё ещё тлеющей внутри надеждой в людей. Хотел бы я верить в них так же, как ты.
В день твоей казни я с самого утра был на площади. Смотрел, как сооружают костровище, как собирается народ, слушал их слова и во мне что-то умирало. Стоило ли это всех наших бед? Стоили ли эти люди всей той боли, причиной которой они являлись? Стоило ли умирать за них, надеясь, что в нашей смерти они увидят свет и перестанут бояться?
Когда тебя вывели на площадь, я привычной тенью скользнул тебе за спину, но впервые не прятался. Я расправил свои крылья, пусть их не видели, но чувствовали, и никто не посмел бросить в тебя камень, никто не посмел сказать тебе слово или обидеть тебя им.
Ты шла на костер, свет мой, и я шел за тобой. Ведь я тебя любил.

@темы: Сказка-сон

---

Я обычно не нытик, но хочется в кого-то покричать.

---

.... ища спокойствия моих глубин
его вы носите в своих сердцах.
и только этот путь для всех един
на тех и иных берегах...

Я хожу к тому озеру дважды в год и когда становиться совсем плохо. Прихожу, чтобы вспомнить тепло твоей руки, веселый смех и объятья. Вспомнить твой голос и наши песни, то как легко ты могла меня понять и передать другим.
Вода озера холодная и ноги могут быстро онеметь, я постаралась чтобы в нем было много чистых родников, чтобы подпитывать его. Нас просили сделать так, чтобы это озеро жило 1000 лет, значит так оно и будет.
Я держу в руках желтую кувшинку, осознавая какой ценой нам далась даже не победа, отсрочка. Будь у нас чуть больше времени, и мы бы обязательно нашли другой путь. Путь меньшей боли, крови, потери, смерти.
Разве оно того стоило, сестренка? Ты не хотела уходить тогда, только обретя семью и цель, но не смогла оставить Харольда в той бездне одного. Мне так хотелось остаться вместе с тобой, но меня вытащили и все, что оставалось, это плакать, глядя как воды озера поглощают город.
Мне не хватает тебя, сестрёнка. Поэтому я прихожу сюда и пою, ожидая, когда настанет моё время. Передав голос нашего народа, передав знания нашего народа и дождавшись последнего вздоха моей леди, я уйду в Лес, что стал мне домом больше, чем этот замок. Только прислушайся к звукам флейты, я попросила дриаду иногда играть для тебя.
Если эта звездная воронка действительно есть, то я буду с нетерпением ждать нашей встречи. А пока пусть озеро хранит твой покой.

...просто держи меня за руку-
сколько останется, дай нам днесь.
там где еще одна станция, просто дыши,
просто будь живым здесь....

@темы: жизнь

---

Сказка 6. Наше небо

Я люблю смотреть на небо и на то, как плывут облака. Каждый раз собираясь в парк, я беру с собой пару кусочков хлеба, для уток в пруду, еще термос с липовым чаем и горький шоколад.
В тени деревьев, покачиваясь на качелях, я с удовольствием делю с тобой заваренный мною чай. У тебя перерыв на работе и ты приходишь сюда отдохнуть, тоже прячешься от людей и смотришь на далекое небо. А ведь если подумать, именно оно и стало причиной нашего с тобой общения. Голубое, синее, кобальтовое, сапфировое, морское, неоновое, лазурное – как много его оттенков и это только днем!
Ты ужасный сладкоежка и поэтому я беру с собой шоколад, сама съедаю пару долек, а тебе оставляю всю плитку. После него ты веселеешь, в твоих глазах появляются задорные огоньки.
В одну из таких посиделок ты предложил мне сходить посмотреть на закат. Ведь сегодня он обещает быть особенно хорош, так ты мне сказал, и я согласилась, сменив свой джинсовый сарафан на платье, в тон к нему аметистовые гвоздики.
Встретившись в тот вечер на причале, мы впервые взяли друг друга за руки и пошли вдоль линии прибоя, позволяя волнам лизать наши ноги. Мы с тобой молчали, только смотрели на небо и друг на друга. Можно было начать разговор и поделиться друг с другом тысячами тайн и впечатлений, но нарушать тишину не хотелось и поэтому мы безмолвствовали, а еще наблюдали за солнцем, скрывающимся за линией горизонта.
Небосвод окрашивался в темно-пурпурные цвета, подсвечивался золотом, а где-то так и остался верен синему, только стал насыщеннее и глубже.
Закат был действительно великолепен и не будет больше такого. Когда последние лучи скрылись, ты нежно меня поцеловал, обнимая за талию. Желая согреть своим теплом, ведь я не взяла с собой кофты, а ночи в нашем городе прохладные.
Ты отстранился и взял с меня обещание встретиться завтра на нашем месте и быть к чему-то готовой. Я ласково тебе улыбнулась, погладила по щеке и обещала обязательно прийти. Отправившись домой, после долго расставания с тобой, я смотрела на небо, как в первый раз.
А в ушах назойливо раздавалось: «Сбой системы. Отключение через…».

@темы: сказка

---

мысли

Когда-нибудь я поеду в Питер ради встречи с одним-единственным человеком.

надеюсь "когда-нибудь" - это следующий год

@темы: жизнь

---

---

Сказка 5. О звонках и разговорах.

- Привет, ты сегодня зайдешь на чай?
- Прости, не выйдет, но я обязательно забегу на днях. Как ты? Все еще учишься?
- Да, последний курс и скоро диплом. Мне не хватает твоей поддержки.
- Не грусти, я обязательно загляну к тебе скоро, у тебя самый вкусный чай.

- Привет, ты свободен вечером?
- Прости, у меня опять работа. Кручусь, как белка в колесе и ни одной свободной минуты, ты не поверишь, но я уже мечтаю о сне.
- Вот как. Тогда все понятно, держись и не унывай! Я недавно купила новый чай, он с малиной и чабрецом.
- Ты все так же любишь малину? Ой, мне надо бежать. До встречи!

- Привет, от тебя давно нет вестей.
- Прости, я на другом конце мира и меня чуть не съели крокодилы.
- Да? Что ты потерял в лесах Амазонки или это опять твоя загадочная работа?
- Да-да, все в моей жизни связно с работой. Кстати, а как твой диплом?

- Привет, ты, когда будешь в городе, хочу угостить тебя пирогом. Мама недавно научила его готовить.
- Прости, я сейчас в Барселоне, а потом мне в Тибет, а дальше куда пошлют. Кстати, с чего ты решила готовить? Всегда же ненавидела это дело.
- Я и сейчас не особо люблю, но я скоро буду женой, а значит мне надо уметь печь вкусные пироги, как считает мама. Да, и жених у меня тот еще сладкоежка.
- Уже скоро жена… Сообщи дату свадьбы, возможно, я смогу выбраться и поздравить тебя!

- Привет, как ты? У нас за окном снег валит так, будто скоро наступит новый ледниковый период.
- Прости, я сейчас не могу с тобой говорить. Я тебе перезвоню!

- Привет, ты забыл о своих словах.
- Прости, все так завертелось, что я не уследил за временем. Кстати, а чей это смех на заднем плане, у тебя гости?
- Нет, это мой сын. Сейчас он играет с собакой, ей можно возвести памятник за терпение по отношению к этому маленькому чудовищу, весь в отца.
- Сын? Разве у тебя не свадьба скоро?

Абонент не отвечает или находится вне зоны доступа сети.

- Привет, ты долго не брал трубку.
- Прости, я потерял телефон, потом все никак не было времени восстановить симку. Как твой сын? Уже сделал первые шаги? А какое у него было первое слово?
- Он в первом классе, стал спокойней и просит каждый вечер читать ему про Волшебника Изумрудного города.
- Дети быстро растут. Давай я ему привезу гостинец, как буду у вас?

- Привет, тебя опять поглотила работа?
- Прости, чувствую себя куском мяса, над которой хорошенько поработал мясник.
- Вот как, может тебе стоит взять отпуск? Я скучаю.
- Возможно, получится. У вас уже ночь, так что тебе тоже стоит отдохнуть. Спокойной ночи.

- Привет, как ты? У меня за окном золотая осень, багрянец и зелень на всех деревьях, ты мне как-то говорил, что хотел бы это увидеть.
- Прости, но у меня через пару минут встреча, как освобожусь наберу тебя.

- Привет, я все еще жду тебя на чай.
- Прости, я заставил тебя долго ждать, так?
- Я уже привыкла к твоим вечным «прости» и ужасной работе. Сын завтра женится, и я волнуюсь, пусть даже на пустом месте. Вот и захотелось услышать твой голос.
- Прости, я обязательно зайду в скором времени. Командировка на этот раз в твой город.

- Привет, я заставил тебя ждать, да?
- Все хорошо. У тебя холодные руки, разве на улице такой мороз?
- Они всегда холодные. Тебе не одиноко в этой квартире одной после смерти мужа?
- Сын приглашает к себе, помочь с внуками, да и с невесткой мне повезло, но живу здесь со студенчества и не могу представить себя без этих стен.
- Я захватил чай с малиной и чабрецом. Как ты любишь!
- Так странно слышать твой голос не по телефону и перестань реветь. У меня была хорошая жизнь и самый лучший в мире друг по телефону. Идем, у меня уютная кухня и еще я приготовила тот пирог, о котором тебе говорила.
- ...
- Идем, Смерть, я и так достаточно долго ждала, чтобы выпить с тобой чаю.

@темы: сказка, просто

---

Сказка 4. О друге.

Знаешь, я люблю вот так сидеть рядом с тобой, смотреть на солнце, что прощально гладит покатые глади крыш, и пить кофе из ближайшей кофейни, обязательно в бумажном стаканчике, с каким-то глупым рисунком и лавандовым сиропом, от которого ты морщишь нос, но все же делаешь небольшие глотки, принимая моё угощение.

Знаешь, мне нравится смотреть в твои глаза, пусть это и бывает весьма неловко, особенно, когда мы не одни. Я теряюсь в твоем взгляде, как Алиса, угодившая в кроличью нору, как Кай, раз за разом складывающий из льдинок слово «вечность», как Элли, сошедшая с желтой тропы, как Питер Пэн, что никогда не повзрослеет. В твоих глазах огонь: давно ушедших эпох, еще не родившихся звезд, костра в лесу, свечи на окне, души поэта нашедшего свою музу – и этот огонь меня не сожжет.

Знаешь, мне всегда хотелось взять тебя за руку. Пройтись по старинным узким улочкам и найти тупик в одном из дворов-колодцев, столкнутся с толкучкой в метро и не потеряться среди чужих нам людей, успеть перебежать разводной мост, сделав синхронный прыжок, и устоять на ногах приземлившись. Твоя рука теплая и крепкая, а если хватка и ослабнет, думаю у меня хватит сил подхватить тебя.

Знаешь, я дотронусь до твоих крыльев, сверкающих золотом на закате и рассвете. Перья будут мягкими, и я осторожно зароюсь в них пальцами, боясь причинить тебе боль. Легко проведу по маховым перьям, очерчивая контур крыла, пощекочу нежный пух, отчего ты обязательно вздрогнешь и недовольно дернешь крылом, но останешься сидеть рядом, слыша мой тихий и счастливый смех.

Знаешь, мне грустно, что я не знаю твоего голоса, но пока мы вот так сидим, плечом к плечу и смотрим на заходящие солнце, попивая не очень вкусное кофе и слушая, какую-то песню, что уже неделю крутят радио, я не жалею.

Знаешь, когда-нибудь мы встретимся, и я посмотрю в твои глаза, возьму тебя за руку, проведу по пламенным крыльям, и мы скажем друг другу «Привет» голосами, а не буквами в вечных смс-сообщениях.

Ведь так, Феникс?

@темы: сказка, жизнь

---

Из жизни.

Покупать кому-то сигареты это тот ещё весёлый квест иной раз.
Отчим попросил купить ему курево, я сфоткала и пошла в магазин. А он большой и выбор там тоже немаленький.
Стою на кассе с телефоном и смотрю на кассира глазами оленя на все её вопросы.
Вызвали старшего кассира, нашли эту марку, но нужных нет.
Взяла те что были. Теперь интересно будет ли это потреблять заказчик.

по итогу, заказчик был рад)

@темы: жизнь

---

Сказка 3. О творцах.

Я придумал тебя.
Я придумал тебя этой ночью, ты вошла в мой дом на носочках и осталась там навсегда. Мне не быть никогда Пигмалионом и тебе Галатеей не быть, но ты пришла ко мне этой ночью. И вот знаешь, я тогда не смог тебя отпустить.
А потом ты осталась на утро и тогда в предрассветных лучах, я подумал, все еще смутно, что мне тебе никогда не понять. Почему ты осталась со мною, не ушла до света зари? Почему в этой маленькой кухне ты так уютно мне жаришь блины?



Я создал тебя.
Я создал тебя по крупицам, собирал в узоры мозаику, на холодной мраморном глади, я дарил тебе жизнь по капле. Из солнца лучей твои косы, взгляд из глубин морей, я ловил весенние грозы, чтобы сплести из них то, что тебе милей. Целовал твои руки украдкой, словно вор, что забрал самый ценный алмаз.
Но твой взгляд обжигал меня хладом, и я решил начать всё опять. Выбирал цветы из соцветий, знал, что яд струится по венам, и в последней сумрачной мгле, я вдохнул в тебя заново жизнь. Ты тогда улыбнулась мне робко, поцелуй наш последний был сладок. Я создал тебя Галатея, жаль я не был Пигмалионом.

@темы: сказка, просто

---

Сказка 2. О падших ангелах.

Говорите, у падших чернеют крылья… я скажу вам одно – все это вздор. У падших нет крыльев.
Вы знаете, как больно, когда их вырывают из тела? Треск костей и нестерпимая боль, кровь течет по спине и перья окрашиваются темно-алым, если так то, возможно, у падших действительно темнеют крылья.
Нас тогда вывели на площадь, никогда если честно не думал, что она станет нашей Голгофой. Мы стояли тогда, гордая горстка павших оборванцев в кандалах, но все так же верные своему выбору. Смех лишь в том, что ангелам нельзя выбирать.
Нам зачитывали приговор, и никто не менялся в лице, лишь глаза отводили от нас, но, когда нам сказали, что заберут крылья, тогда я почувствовал горечь на языке. Что значит для ангела лишиться крыльев? Это страшней изгнания с небес.
Падение было болезненным, но оно быстро забылось, больше мучил зуд в шрамах на спине. Расчесывая их до крови, я с замиранием всматривался в свое отражение, ожидая наступления безумия, которое настигнет любого из падших, но время шло полноводной рекой, меняя мир и нас.
Вот мою сестру сожгли на костре, когда она вмешалась в чужую войну, а потом возвели в сан святых. Как, наверное, в тот миг перекосились лица моих крылатых собратьев.
Вот моего брата настигло безумие, и он вышел на темные улицы города убивать, он нашел свою красоту истязая женщин в поисках различий между нами, его было сложно найти и поймать, я тогда провожал его в последний путь, держа за руку и глядя в больные глаза. Невыносимо помнить, что он умер от моего меча.
Вот одна из сестер устала и совершила свой последний полет, забравшись на скалу и падая в пучину вод, мы оставили её тело морю, когда-то она по крупицам создала этот океан, в него она и ушла.
Вот мой брат забыл о своем прошлом, создал семью и живет как все, по будням работа, вечерами семья и его человеческие друзья, по выходным выезды на природу и вечные ссоры с тещей. Я с болью смотрел как гаснет его огонь.
Вот и я, вечный бродяга, с тоской смотрю на закат, сидя на старом мосту, и ловлю руками хрупкие тела снежинок. Когда-то я с любовью рисовал каждый их новый узор и отпускал в мир, словно детей.
Говорите, у падших чернеют крылья? Если это так, они бы не смотрели с тоской на небо.

@темы: сказка, просто

---

Сказка 1. О выросшем мире

Ты, наверное, скажешь, что тогда мир был добрей, приветливей и еще совсем не знал людей. Он был словно ребенок, познающий удивительную вселенную незнакомых ему вещей и тех, кто обитает в ней.

Мы с тобой его качали в звездной колыбели.

Не скажу, что скучаю по тем временам. Мир был шалопаем, который не слушался никого из нас, сотни нянек ходили за ним вслед, но он умудрялся скрыться от них в лабиринтах планет.

Правда, он цепко держался за полу твоего плаща.

Я скажу, что иногда мне не хватает тех добрых дней. Мы крепко держали его за обе руки, помогая идти по собственному пути, иногда он падал, разбивая коленки в кровь, но потом мы вместе смеялись, дуя на раны с помощью зимних ветров.

Но в ночи, когда к нему приходили кошмары, он всегда приходил под мой бок.

Он не скажет, что ему вечерами не хватает нас. Мир давно вырос и уже никого не поразит наивность его глаз, он создал тысячи масок и меняет их на раз, люди стали пешками на шахматной доске, наш маленький мир узнал о том, что было скрыто от его глаз…
и о нашей с тобой тоске.

@темы: сказка, просто

---

а почему нет?)

04.04.2018 в 22:45

Пишет  Кареглазый Демон:

Внимание, розыгрыш CSS оформления!!!
Если вам хочется получить дайровский дизайн моего авторства совершенно бесплатно сделайте перепост этой записи к себе в дневник, а в комментариях напишите "Участвую". 11 апреля комментарии закроются и генератор случайных чисел выберет победителя. Участвуют дневники, созданные не позднее 1 марта 2018 года.

---

WTF Johnlock 2018

Название: Карфаген
Версия: «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» Игоря Масленникова, Шерлок BBC, «Шерлок Холмс» Гая Ричи, "Приключения Шерлока Холмса" Granada Television.
Форма: коллаж
Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фотографии из сети
Примечание: Карфаген должен быть разрушен.

Название: Рабочий стол
Автор: WTF Johnlock 2018
Версия: «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» Игоря Масленникова.
Форма: коллаж
Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фотографии из сети, клипарт
Примечание: Шекспир, Сонет 66

Название: Его слова
Версия: Шерлок BBC
Форма: коллаж
Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Исходники: фотографии из сети, текстуры из сети

Название: Люди
Версия: Шерлок BBC
Форма: коллаж
Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон
Категория: джен
Рейтинг: G
Исходники: фотографии из сети, текстуры из сети

Название: Я тебя отвоюю
Автор: WTF Johnlock 2018
Версия: «Шерлок Холмс» Гая Ричи
Форма: коллаж
Пейринг: Шерлок Холмс/Джон Уотсон
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Исходники: фотографии из сети, текстуры из сети
Примечание: использовались строки М. Цветаевой.

---

Ролевка

В рамках подготовки к игре "Сон в зимняя ночь", мы пишем газетные статьи о том, что происходило в Лондоне и чуть дальше, чтобы игрокам было о чем посплетничать, пообщаться, сделать некоторые выводы.
Сон это игра про бал-маскарад и никто не знает, кто скрыт под маской.
Так что я просто похвастаюсь!

Выпуск 1.

Доброе утро, дорогие читатели!

Уже несколько месяцев в высшем свете ходят слухи о том, что в невесты старшему принцу Георгу, посватана принцесса Баденская и вот мы решили об этом написать.
Фридерика Каролина Вильгельмина Баденская принцесса Баденская, дочь Карла Людвига Баденского и Амалии Гессен-Дармштадтской. Является старшей сестрой русской императрицы Елизаветы Алексеевны и королевы Швеции Фредерики.
Узнать подробности, её жизни редакции нашей газеты не удалось. Но мы смоли выяснить о трагедии в жизни этой юной особы. В детстве у неё умерла сестра-близнец Амалия.
Кстати, по неподтвержденным слухам, именно Амалия, должна была стать женой принца Георга.
Личность девушки окутана тайной, она еще ни разу не была представлена никому из английской аристократии, но нами было замечено, что слуги дворца готовятся к визиту явно высокопоставленной особы.
Возможно ли, что в скором времени Лондон навестит это загадочная принцесса? Для помолвки согласно заветам церкви или уже свадьбы?
И чем же грозит Англии этот союз?
И значит ли это, что король Георг 3 передаст бразды правления старшему сыну?
Так же нашей редакции весьма интересно, как на это отреагирует нынешняя фаворитка принца, аристократка из Российской империи, Ольга Жеребцова, с которой принц Уэльский состоит в отношения уже третий год и судя по всему, еще и имеет от неё сына. Названого, кстати, Георг.
Напомним, что несколько лет назад леди Ольгу не остановила жена его бывшего любовника графа Чарльза Витворта, герцогиня Дорсетская и весь Лондон с интересом следил за выяснением отношений этого треугольника.
Так чего же нам ждать в скором времени, дорогие читатели?

хорошего всем дня,
ваш Таймс.

Выпуск 2.

Доброе утро, дорогие читатели!

Наша редакция с печалью вам сообщает, что у самой младшей из дочерей нашего почтеннейшего короля принцессы Амелии, опять осложнения со здоровьем.
Всем нам известно что младшая принцесса очень хрупка и болезненна, из-за чего она редко бывает в Лондоне, большую часть времени проводя в более тихих местах, вдали от шума столицы.
Чаще всего принцесса отдыхает в Уэртинге или Уэймуте, морской воздух по словам врачей идет ей на пользу.
Но сейчас, как нам сообщили, принцесса заболела корью, из-за чего её пришлось вернуться обратно в Виндзор, где она почти не покидает королевскую резиденцию.
Врачи говорят, что принцесса скоро поправиться и даже планирует посетить несколько званных вечеров в Лондоне вместе с Чарльзом Фицроем, к которому питает очень теплые чувства.
Можно даже сказать, он на сегодняшний день является её фаворитом, если даже не большее. Хотя это невозможно как знает, наш дорогой читатель, ведь закон о королевских браках от 1772 году запрещающего брак с лицами не королевской крови.
Пожелаем же здоровье и долгих лет принцессе Амелии!

хорошего всем дня,
ваш Таймс.

Выпуск 3.

Доброе утро, дорогие читатели!

Мы получаем пугающие вести с фронта, дорогие читатели. Как вы помните французике войска в феврале 1808 года заняли Рим, что весьма пошатнуло влияние Папы Римского на судьбу Европы. Конечно, в самой Папской области много недовольных деспотически управлением глав каталической церкви, разорявшим страну и задерживавшим её на крайне низком культурном уровне.
Но захватчику видимо показалось мало! Он упразднил Папское государство, а Пий VII, действующий Папа Римский, был вывезен из Рима.
Папская область вошла в состав Итальянского королевства, напомним вам, что появилось оно только при Наполеоне, который ранее был её президентом, преобразовав Итальянскую республику.
Видимо правитель Франции настолько уверен в себе, что не боится божьего гнева.
И на фоне всего это, дорогие читатели, в нашей родной старушке Англии все не гладко.
Не смотря на многочисленные прошения Георг III все никак не хочет принять эмансипацию католиков, у которых нет возможности вступить в армию и флот.
Нынешний премьер-министр Уильям Генри Кавендиш-Бентинк, герцог Портленда, пытается восстановить равновесия в стране и одновременно угодить своими действия королю, как тут усидеть на двух стульях.
На взгляд редакции ему не хватает уверенности Уильяма Гренвиля в своих действиях, но бывший премьер-министр все никак не может оправиться от смерти своего старого друга Чарльза Фокса, убеждённого оппонента нашего короля.
Чего же нам ждать дальше, дорогие читатели? Если покоя нет ни за морем, ни на родной земле.

хорошего всем дня,
ваш Таймс.

Выпуск 4.

Доброе утро, дорогие читатели!

Все мы знаем о писателе Джордже Гордоне Байроне чьи произведение пленили сердца многих, пусть он только в начале своего пути, но мы уверены, что его ждет великое будущие.
Но не меньше, чем своими стихами, Гордон успел прославиться своей влюбчивостью в прекрасных дам и романтическими отношениями с ними.
Все мы знаем блистательную леди Каролину Лэм, которая не перестает удивлять общество своей оригинальностью и свободой поведения, хотя никто из нас не сомневается, что она истинная леди.
Уже пару месяцев как лорд Байрон и леди Лэм проявляют друг к другу весьма определенный интерес, ничуть не скрывая этого. На этом приеме леди Лэм была переодета в пажа, чем видимо и привлекла внимание поэта.
Они познакомили на приеме у Уильяма Кавендиша, 5-о герцога Девонширского, когда он объявил о своей скорой свадьбе с леди Елизаветой Фостер, выдержав трехлетний траур по своей первой супруге, это свадьба сделает леди Фостер официальной хозяйкой поместья Каведишей.
Свадьба назначена 1 марта 1809 года.
Обычно супруг Каролины, сэр Ульям Лэм, весьма спокойно воспринимал любовные увлечения жены, но на этот раз ходят слухи, что он весьма неодобрительно относиться к этому увлечению, так же нам сообщили, что между ним и любовником жены, чуть не вспыхнула дуэль.
Как думаете, дорогие читатели, что же выйдет из этого любовного треугольника?
И как подобная страсть жены отразиться на карьере до этого успешного политика Уильяма Лэма?

хорошего всем дня,
ваш Таймс.

Выпуск 5.

Доброе утро, дорогие читатели!

В одном из старейших родов Англии несколько дней назад разразился ужасный скандал!
Юная леди Генриетта "Гарриет" Елизавета Каведиш выступила на сцене театра "Сан Парей".

Театр был основан в 1806 году предпринимателем Джоном Скоттом при активном участии его дочери Джейн. Все это время они собирали труппу и вот 10 января 1809 у них произошло первое выступление, которое тут же окрасилось в скандальные оттенки.
Как Гарриет попала в труппу нам неизвестно, но видимо это произошло в тайне от отца. Так же напоминаем, что в 1806 году Уильям Каведиш стал вдовцом, видимо из-за этого упустил столь неприемлимый для него момент, или же его отвлекла леди Фостер, которая долгое время была его любовницей, а через несколько месяцев станет законной женой.
Стоит заметить, что леди Гарриет, по скромному мнению нашей редакции, прекрасно выступила на сцене исполнив роль Серпины в "Госпожа-служанка", написанная Дж. Б. Перголези на либретто Дженнарио Федерико.
Но к нашему глубочайшему сожалению юное дарование видимо не сможет продолжить свою карьеру на сцене. Лорд Каведиш настроен весьма серьёзно и объявил о помолвке между своей дочерью и лордом Гренвилем Левесон-Гоуэра.
Видимо кандидатуру будущего супруга для падчерицы предложила леди Фостер, которую связывают очень долгие отношения с лордом Левесон-Гоуэр, по слухам продолжительное время был её любовником.

хорошего всем дня,
ваш Таймс.

@темы: просто, жизнь

---

ЗБФ-18!

---

Мой подарок!

07.01.2018 в 00:21

Пишет  Gilbert|Oz:

"Аромат души" для Сэфэс (Ирчи)

Название: Аромат души
Автор: Rina Dia
Канон: Pandora Hearts | «Ведьмак» А.Сапковского
Размер: миди, 5 250 слов
Пейринг/Персонажи: Гилберт/Оз
Категория: слэш
Жанр: фэнтези!AU, кроссовер
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: столицу Вельгада терроризирует оборотень. Князь нанимает ведьмака убить чудовище.
Примечания/Предупреждения:
* ООС персонажей
* присутствуют непрямые цитаты из Сети, касающиеся матчасти
Кому: Сэфэс (Ирчи) — с зимнепраздниками!
Написано на SECRET PandoroSANTA 2018

1.

Зима в Вельгаде выдалась суровой. За толстыми каменными стенами ярилась вьюга, то стучалась в стекло, то завывала в щелях запертых ставен. Языки пламени в камине плясали, время от времени на малахитовые плиты пола проливался дождь огненных искр.
— Убей оборотня, ведьмак, — зеленые, прозрачные как лунные камни, глаза князя смотрели спокойно, прямо. — Я заплачу тебе за его голову вперед.
Приятно округлый кошель тяжело шлепнулся на стол. Гилберт вскинул брови: судя по мягкому, приглушенному звону, внутри было отнюдь не серебро.
— Отрадно в наше время встретить правителя, так радеющего о своих подданных, — проговорил он, поднимая взгляд. Князь не дрогнул, глянув в нелюдскую желтизну радужницы.
— Уж десять лет как чудовище губит людей, — тихо сказал он, сцепляя пальцы лежащих на столе рук. — Кажется, этого довольно.
Гилберт кивнул и отпил из стоящего рядом с его тарелкой бокала. Багрово-алое вино обволокло язык и нёбо терпкой виноградной сладостью. Князь тоже взял бокал, но не выпил — покрутил в пальцах левой руки тонкую ножку и беззвучно поставил на стол. Взгляд Гилберта задержался на выглянувшем из строгого рукава запястье — тонкокостном, но сильном.
— Я согласен, — отозвался он. Усмехнулся и добавил: — Мне впервые платят вперед.
Углы губ князя вздернулись в едва заметной улыбке.
— Понимаю. Но я наслышан про Гилберта из Лирии. Слухи идут впереди тебя, мэтр.
На некоторое время между ними воцарилось молчание. Снаружи свистал ветер, потрескивали поленья в камине. Князь поковырялся в тарелке и решительно отодвинул ее в сторону.
— Оборотень объявился десять лет назад, — невыразительно промолвил он. — По большей части его только слышат за стенами города: страшный, пронзительный вой, полный животной ненависти и злобы. Но каждое Рождество чудовище проникает в город и убивает.
— Убивает? — переспросил ведьмак. — Не пожирает — только приканчивает?
Брови князя сошлись к переносице золотистыми стрелами.
— Так и есть. Но что с того? Разве этого мало?
Гилберт медленно качнул головой.
— Нет, конечно. Прошу прощения, светлейший князь. Продолжайте.
Князь помолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил снова:
— Каждое Рождество чудовище собирает кровавую дань. Поначалу — по одному человеку. Но в прошлом году оно прикончило уже пятерых. Его жажда крови растет. Может статься, вскоре оборотень не ограничится и десятерыми. Поэтому его надо уничтожить.
Гилберт медленно склонил голову, выражая согласие.
— Все, что вы говорите — правда. Оборотень не остановится. Я принимаю заказ.
Князь неожиданно улыбнулся: по-настоящему, так, что улыбка его словно бы озарила самые темные углы огромной сумрачной залы. Гилберт задержал дыхание. Внутри, у самого сердца, что-то дрогнуло и затрепетало.
…бывают же иногда люди, которых достаточно один раз увидеть, один раз услышать — и ты им уже веришь, твоя душа потрясена, потому что чувствует в них нечто особенное, что трудно объяснить…
— Благодарю тебя, Гилберт из Лирии, — заговорил между тем правитель. — Я, Оз, князь Вельгада, обещаю тебе всяческое содействие в уничтожении этой твари. Мои кузнецы и оружейная — все в твоем распоряжении…
Ведьмак вскинул руку, останавливая речь князя.
— Вы очень щедры, но все, что нужно, у меня есть. Я прошу лишь позволения поговорить с жителями города.
— Зачем?
— Чтобы убить чудовище, мне нужно понимать, что оно из себя представляет.
Оз пожал плечами.
— Что же. Тогда я назначу сопровождающего. Он поможет тебе во всем. А сегодня отдыхай, и незачем идти в трактир. Тут слишком много комнат для меня одного.
Гилберт допил вино и поднялся из-за стола.
— Благодарю вас. Тогда я начну завтра. До Рождества осталось несколько дней.
— Ты успеешь подготовиться, мэтр?
В голосе князя звучало ничем не прикрытое беспокойство. Гилберт кивнул.
— Конечно.
— Хорошо. — И снова — эта улыбка, и что ж такое в ней — бесконечно знакомое, близкое, зовущее?.. — Тогда следуй за мной.
Сообразив, что князь собирается самолично отвести его в комнату, ведьмак опешил, но послушно двинулся следом. Они вышли в темный коридор, стрельчатые окна которого выходили на север и были закрыты снаружи деревянными щитами для дополнительной защиты от непогоды. Факелы горели редко и неохотно, но князь прихватил со стола канделябр со свечами, свет от которых успешно рассеивал сумрак. Коридор был длинным, шаги гулко отдавались от стен, эхом прокатываясь дальше. Гилберт оглянулся — и увидел портреты, висящие на стене через равные промежутки.
— Это мои предки, — пояснил князь, перехватив любопытный взгляд, и замедлил шаг. — Вот король Танкред I, его пятый сын — мой прадед. Его звали Флаэл Отважный, и он еще воевал с драконами. Деду этого делать уже не пришлось, зато он очистил дороги от разбойников и наладил добычу железной руды. Торговые пути с Лан Эксетером — тоже его заслуга. А это мой отец. И… — тут голос князя дрогнул, — и мать.
Гилберт остановился перед предпоследним портретом, всматриваясь в лица изображенных на нем людей. Статный светловолосый мужчина смотрел прямо перед собой сурово и непреклонно. Черты лица его были слишком резкими, чтобы казаться привлекательными. А вот женщина рядом с ним была необыкновенно хороша даже со скидкой на то, что художники обычно приукрашивали заказчиков. Поистине золотые волосы были забраны в сетку и уложены в высокую прическу, открывая шею и плечи, необыкновенно правильные черты казались списанными с ликов святых. Но больше всего поражали глаза — бирюзовые, прозрачные как лунные камни, они были полны света и некоей сдержанной страсти. Они жили.
Гилберт сглотнул. Перевел взгляд на замершего перед портретом князя, потом обратно…
— Вы удивительно похожи, — вырвалось у него. Князь вздрогнул, словно очнувшись, отступил на шаг.
— Так многие говорят, — согласился он, отворачиваясь и возобновляя путь. — Но для мужчины внешность не имеет значения.
Гилберт подразумевал совсем не это, но промолчал.
Уже в своей комнате он подошел к окну и уставился во вьюжную темноту за ним, вспоминая портрет. Изображенная на нем женщина казалась необычайно грациозной и обаятельной. И эти ее глаза… Они не давали покоя ведьмаку. Но почему? Что в них было такого?
Гилберт опустил ресницы, вспоминая — и вдруг понял.
Отражение души. Художник не мог придумать такого — только передать. Некая первозданная чистота и незамутненность. Словно родник. Или лес. Или ветер в кронах деревьев...
Как и у ее сына.

2.

Сопровождающим оказался ни много, ни мало — сам градоправитель. Высокий худой мужчина средних лет назвался Сегелином, заметно прихрамывал и болтал без умолку все время, пока они с Гилбертом шли в ратушу по вкусно похрустывающему свеженаметенному снегу. Гилберт слушал: поначалу внимательно, потом — вполуха, проявляя внимание только тогда, когда излишне говорливый спутник подходил ближе к делу.
— …этот волкодлак — та еще напасть. В полнолуния воет так, что у коров молоко пропадает, летошними надоями не то, что город снабдить — теленка не прокормить было. Но, по крайней мере, не лезет в город, да и в селения тоже, все больше в горах кружит. Кроме как на Рождество. Знать бы, как он сюда попадает в эту пору.
— И правда, — пробормотал ведьмак себе под нос, и проговорил громче: — Большое упущение со стороны князя — не приказать поискать старые подземные ходы.
Сегелин даже подпрыгнул от возмущения.
— Окстись! После первого же Рождества все окрестности были прочесаны, все старые дома и закоулки. Нашли тайный бордель, пару трупов, схороненный горшок с самоцветами (знать бы еще, как он оказался под полом общественной уборной!) и драконью берцовую кость, но никакого потайного хода, который вел бы за стены города.
— Горшку князь, верно, обрадовался отдельно, — ухмыляясь, предположил Гилберт. Сегелин пресерьезно покивал.
— А как же. Самоцветы лишними не бывают! Да и вотчина нашему княжичу досталось в том еще состоянии… Старый князь, его батюшка, правил твердо, да недолго. Матушку княжича двадцать лет назад порешили разбойники, когда она со старым князем возвращалась со свадьбы короля из Понт Ваниса. Старый князь сам едва жив остался, обзавелся шрамом через все лицо и половины дружины лишился. Говорили, княгиня в положении была, когда ее убили-то. Старый князь ее очень любил, хотел от нее дочку… но не сложилось. И сам он долго не протянул: ушел как-то раз в горы и не вернулся. Здесь это обычное дело, знаешь ли. Тогда стал править его брат — дядя нашего княжича, Оскар. Хороший был человек, да только как правитель — никакой. Ну, оно можно понять: его жена с новорожденным младенцем в тот же год померла от поветрия, остался мужик один-одинешенек с пятилетним племянником на руках. А княжич непоседливым был, все ему любопытно: то на крышу замка заберется, то в пруд свалится, то, вишь ты, в клети к сторожевым псам залез — как жив остался, до сих пор ума не приложу. Так что никто не удивился, когда у Оскара сердце отказало. Но княжич сильно по нем убивался — добрый он, да и представился дядя аккурат после его дня рождения: только совершеннолетие отпраздновать всем миром успели...
— А когда родился ваш князь? — поинтересовался Гилберт для поддержания разговора. Сегелин глянул на него с жалостью, но тут же одумался.
— А, ты ж приезжий… На Рождество. Два светлых праздника у нас, Гилберт: божье рождение да княжие.
Гилберт вскинул брови и призадумался.
— Вот оно как. Любите князя своего?
Сегелин смутился.
— Ну, скажешь… Хотя — ладно, что уж: не без того. Добрый он, говорю ж. И справедливый. Разбойникам да поборщикам спуску не дает, зато, когда неурожай приключился, хранилища открыл. Да и вообще… Ты же видел его, Гилберт! Живой он. Яркий. А как на мечах бьется, эх! Сойдись вы с ним — и не знаю, на кого б я поставил. Одно только жаль — на девок не смотрит. Приятности говорит, цветы дарит — и все на том. Не иначе, как все в его роду, ждет особенную свою, единственную. От того, может, и бессонницей мается: слуги говорят — бывает, ночами бродит по замку, смотрит на портреты да вздыхает, а потом целый день, чуть что не по нем, гневается.
— Это очень интересно, но что-то о князе мы говорим больше, чем об оборотне, — заметил Гилберт. Сегелин хмыкнул.
— Точно. Ну да ничего. Вот она, ратуша, — махнул он рукой в сторону показавшегося вдалеке двухэтажного здания. — К этому часу в ней должны были собраться все, кто хоть что знает о волкодлаке.
Внутри, и правда, оказалось многолюдно. Гилберт окинул взглядом разношерстую толпу, расступившуюся перед ним и градоправителем и сомкнувшуюся за их спинами. Сегелин откашлялся, гул толпы тут же стих.
— Это Гилберт из Лирии, ведьмак, коего нанял наш князь, — начал он хорошо поставленным голосом. Гилберт сжал зубы, оказавшись под прицелом нескольких десятков пар глаз, уставившихся на него с надеждой и нескрываемым страхом. — Зачем он здесь, думаю, понятно: Рождество на носу, а в прошлом году волкодлак задрал пятерых…
— Четверых, — пискнула вертлявая девчонка в первом ряду. — Оселок, подмастерье аптекаря, оклемался-таки.
Сегелин запнулся и смерил девчонку грозным взглядом.
— Что ты такое говоришь, Лукешка? — недовольно проговорил он. Вместо ответа Лукешка нырнула в толпу и вытолкала вперед неповоротливого парня, закутанного в некое подобие плаща. Тот неуверенно упирался, смущено прикрывая правую щеку. Лицо Сегелина выразило недоумение, переходящее в возмущение.
— Почему мне никто… — начал он, но Гилберт уже не слушал. Он шагнул вперед и отвел руку парня. В толпе ахнула женщина. Лукешка потупилась.
Вместо щеки у Оселка зияла дыра, через которую виднелись десны и желтоватые зубы. Через лоб к углу рта, пересекая чудом не выбитый глаз, тянулся широкий бугристый шрам. Он особенно заинтересовал ведьмака: тот наклонился к парню, рассматривая затянувшуюся рану.
— Оборотень ударил тебя лапой? — спросил Гилберт. Оселок кивнул, пробормотал что-то неразборчиво.
— Он говорит: ударил дважды. Но не укусил. Волкодлак не кусал его, — настойчиво повторила Лукешка, требовательно глядя на ведьмака, и тот понял, наконец, в чем дело.
— Ты поэтому прятала Оселка? — поинтересовался он у девчонки. — Боялась, что его убьют, если решат, что он тоже может перекинуться?
Лукешка отрывисто кивнула.
— Да. Мы собирались пожениться весной, до того, как… Скажите, что Оселок не станет волкодлаком!
Толпа примолкла. Гилберт обвел взглядом настороженных людей, еще раз внимательно осмотрел парня, проверил зрачки, осмотрел руки.
— Он не станет оборотнем, — заверил он Лукешку и всех присутствующих. Гилберт не стал уточнять, что, будь иначе, Оселок обратился бы в первое же полнолуние. Толпа выдохнула, загомонила. Сегелин шумно перевел дух и снова выступил вперед.
— Очень хорошо, раз так, — заявил он. — Но теперь милсдарю ведьмаку надобно рассказать про волкодлака больше. Только так он сможет остановить проклятую тварь!..
Закончить градоправитель снова не смог: толпа зашумела, послышались выкрики, а потом информация полилась на Гилберта нескончаемой рекой.
Спустя полтора часа ведьмак стал обладателем вороха противоречивых фактов. Оборотень оказался злобной тварью, убивающей любого, кто попадался на ее пути — но при этом жертвами его, по странному стечению обстоятельств, оказывались не самые добрые горожане. Мельник, насмерть забивший вожжами свою падчерицу за разбитую крынку молока, славившийся жестокостью ростовщик, судья, чья честность вызвала короткую жаркую перепалку между Сегелином и старшиной городской управы… В конце концов Гилберт отошел в сторону и только слушал, мало-помалу приходя к выводу, что по-настоящему добропорядочным горожанам опасаться оборотня не было нужды. По крайней мере, до прошлого Рождества.
— Как ты встретил оборотня? — тихо спросил он Оселка. Тот забормотал все так же неразборчиво. Гилберт напрягся, вслушиваясь в присвистывания и придыхания, вырывающиеся из дыры в щеке, однако тут под руку парня поднырнула Лукешка и принялась пересказывать:
— Оселок шел домой. Ко мне, — уточнила она, вздернув подбородок. — Было уже совсем темно: перед Рождеством всегда много заказов, потому что на праздники аптекарская лавка закрыта. Свернул в темный завулок, чтобы срезать путь. Там волкодлак на него и выскочил. Ударил лапой — раз, другой. Оселок закричал, потом упал. Кто-то распахнул ставни, позвал стражу. Волкодлак испугался и убежал.
Оселок замолчал. Лукешка тоже притихла, глядя на задумчиво уставившегося на парня ведьмака.
— Испугался? — медленно переспросил Гилберт, и сам же ответил: — Не думаю.

3.

В огромной зале горело с сотню свечей. Гилберт прищурился, обводя взглядом приглашенную на празднование двух светлых праздников знать. Вельможи всех рангов с женами и дочерями, градоправитель с супружницей, старшина городской управы… Все мало-мальски значимые люди княжества были здесь, и он — ведьмак, нанятый убить оборотня.
Князь был весел и спокоен. Гилберт смотрел, как он непринужденно поддерживает беседу сразу с несколькими вельможами, как кружит в танце очередную дочку или племянницу, и все больше убеждался — Оз уверен в нем. Уверен, что ведьмак сделает все как надо, что не оставит чудовище в живых.
И князь был прав. Оборотня нужно было остановить прямо сейчас. Еще зима, много — две, и станет поздно, окончательно и бесповоротно, потому что спасать будет некого.
Празднество набирало обороты. Гости заговорили в полный голос, перекрикивая музыку. То тут, то там раздавался громкий смех и выкрики. Долгоусый грузный войт ущипнул за попку хорошенькую подавальщицу. Та, вскрикнув, отпрянула, поднос опасно накренился над коленями жены Сегелина. Гилберт приподнялся, но опоздал: обернувшийся князь метнулся с места, удерживая поднос. Стоящие на нем наполненные тарелки звякнули, но устояли. Девушка вскинула взгляд — и замерла, затрепетав от страха. Оз ярко улыбнулся, и Гилберту снова показалось, что по зале разошлось теплое сияние от этой улыбки, отразившейся на окружавших его лицах.
…бывает же: ты видишь глаза человека, слышишь его голос, он тебе улыбнулся, или вы просто помолчали вместе — и тебе больше ничего не надо…
— Осторожнее, милая, — сказал Оз, глядя в испуганные глаза подавальщицы. — Держи поднос крепче.
И выпустил его, отступив на шаг. Гости загомонили, со всех сторон послышались смешки и поздравления. Пунцовая подавальщица сноровисто расставляла блюда, время от времени бросая на князя горячие взгляды. Гилберт сжал зубы, на мгновение прикрыл глаза. Потом поднялся и направился к выходу из залы. На него не обращали внимания, только Сегелин отсалютовал полупустым бокалом. Гилберт кивнул градоправителю и вышел в коридор.
Он успел пройти всего несколько шагов, когда за его спиной дверь снова приоткрылась, выпуская из залы музыку и гул хмельных голосов. Гилберт обернулся. Из проема лился свет, ореолом окутывая статную широкоплечую фигуру. Золотистые волосы вспыхнули нимбом, потом дверь затворилась — и коридор снова погрузился в сумрак, граничащий с темнотой. Гилберт моргнул, адаптируя зрение к сменившемуся освещению, и неспешно зашагал дальше.
Князь нагнал его в несколько шагов.
— Ты готов, мэтр? — спросил он негромко, коснувшись локтя Гилберта. От пальцев тянуло жаром, словно князь был болен.
— Да, — отозвался Гилберт. — Не беспокойтесь. Я буду ждать оборотня за замковой стеной, у рынка. По всему выходит, что там он нападает чаще всего. Не думаю, что в этот раз будет иначе.
Оз кивнул: Гилберт больше почувствовал, чем увидел это.
— Хорошо. Как ты намерен его убить?
— Мечом. А еще — вот этим.
Ведьмак остановился. Запустил руку за пазуху, вытащил плоскую прозрачную флягу, в которой сухо перекатывались темные крупинки: горсть, может быть, больше. Князь внимательно осмотрел амулет, удивленно вздернул брови.
— Это песок?
— Чистая земля, — поправил Гилберт. Лицо Оза едва заметно исказилось, и ведьмак поспешил продолжить: — Я потом объясню, что к чему. Время не ждет.
— Ты прав, — с некоторым трудом выговорил князь. — Иди же. А я освежусь и вернусь к гостям.
Он неслышно отшагнул в сторону, канув в темном ответвлении коридора. Гилберт стоял, вслушиваясь — но не слыша его шагов.
— Прощай, Гилберт, — донеслось издали. Потом из темноты послышался щелчок, и наступила полная тишина. Ведьмак продолжил путь.
— До встречи, — беззвучно ответил он.

4.

Гилберт подошел к назначенному месту и осмотрелся. Рыночная площадь была пустой и темной. Ставни всех близлежащих домов были накрепко заперты, разве что не заколочены изнутри. По небу плыли растрепанные черные перья зимних облаков. Они то и дело закрывали бледный лик полной луны, дававшей неверный потусторонний свет. Ведьмак прошелся, приминая снег, уселся прямо на землю и вынул из-за пазухи два стеклянных флакончика и амулет с Чистой землей. Пробормотал формулу, медленно выпил содержимое флакончиков. Спустя некоторое время снадобье подействовало. Тогда Гилберт поднялся и плавно потащил из-за плеча меч с изукрашенной символами рукоятью. Лезвие сверкнуло зеркалом, отразив на мгновение лунный диск и неестественно бледное лицо с расширенными во всю радужницу зрачками. Было по-прежнему тихо, только из-за замковых стен доносилось эхо празднества, устроенного князем, да изредка подвывала неудачливая псинка, оставленная хозяевами снаружи. Потом вой стих, сменившись поскуливанием. Затем смолкло и оно, словно пес подавился последним звуком. Гилберт медленно повернулся навстречу тишине и стал ждать.
Сначала он увидел глаза: алые точки мигнули — и уставились на него из темноты. Ведьмак не тронулся с места, и оборотень двинулся навстречу сам: огромная косматая тень вставшего на дыбы волка отделилась от замковой стены и застелилась к нему, мало-помалу принимая на снегу четкие очертания. Антрацитово-черная шерсть, острые клыки с ладонь длиной в ощеренной пасти, могучие передние лапы, оканчивающиеся длинными когтями. Не дойдя до Гилберта около пяти локтей, оборотень замер. Припал к земле и тихо, утробно зарычал. Гилберт плавно повел мечом, шагнул в сторону, и в ту же секунду чудовище прыгнуло.
Когти, острые, как лезвие боевой косы, пронеслись у самого лица, свистнул воздух. Ведьмак уклонился полуоборотом, сделал выпад, стремясь достать оборотня мечом. Тварь неожиданно упала, гася инерцию, перекатилась, взметнув тучу снега. Ведьмак отскочил, буквально на миг упреждая новую атаку.
Оборотень больше не рычал, и не выл — раз за разом бросался на Гилберта молча, целясь в глотку, а тот все пытался достать увертливую тварь хотя бы кончиком меча. Алые отблески глаз танцевали на лезвии. Ведьмак сложил было пальцы для Знака Аарда, но тут же опустил, передумав.
Ему еще требовались силы совсем для другого. А знаки истощали, и довольно быстро.
Гилберт пошел по кругу неровными, разномерными шагами, чертя мечом в воздухе ломаные линии. Рваный темп движений озадачил тварь: оборотень гневно зарычал, замешкавшись, опустив голову и прижав большие треугольные уши. В тот же миг ведьмак ринулся вперед, тонкая полоска серебреной стали чиркнула по левой лапе. Оборотень взвыл и взвился в воздух, разворачиваясь уже в прыжке. Ведьмак, не раздумывая больше, ударил Знаком. Сила удара была такой, что оборотня протащило через всю площадь и впечатало в навесы скобяных рядов, рухнувших со страшным треском и грохотом. Пока тварь поднималась, мотая тяжелой башкой и приходя в себя, Гилберт выдернул из амулета пробку-притирашку, одним махом высыпал на снег Чистую землю и наклонил над получившейся горкой лезвие меча. На землю закапали густые алые капли. Одна…
Оборотень сорвался с места и с громовым рыком бросился на ведьмака.
Две…
Прыжок, еще один.
Три.
Едва последняя капля крови впиталась в сухую землю, ведьмак выпустил меч, вскинул руки навстречу летящей на него твари и что есть силы выкрикнул:
— Оз!!!
Чудовище рухнуло на него, опрокинув на спину. Над Гилбертом завис черный провал раззявленной пасти, лицо опалило жаркое дыхание, острые когти рванули кожаную куртку… а потом оборотень совершенно по-человечески вскрикнул и застонал, забившись в судорогах.
Ведьмак с натугой оттолкнул его и поднялся, пошатываясь. Осмотрел себя, но не увидел ничего серьезнее царапин. Тогда он перевел взгляд на оборотня. Как раз вовремя: тот дернулся еще пару раз и затих. Но вместо обросшей шерстью твари перед ведьмаком на утоптанном в корку снегу лежал князь Вельгада. Он был без сознания, и полностью обнажен. Из глубокого пореза на левом предплечье на снег стекала багрово-алая кровь.
Первым делом Гилберт кое-как перетянул тряпицей рану. Потом подобрал меч и брошенный неподалеку плащ, завернул в него беспамятного князя и, прихрамывая, понес его к замковой стене. Он шел по следам оборотня, не забывая каждые двадцать шагов оборачиваться и затирать их за собой Знаком. Силы убывали, князь в его руках был все таким же безмолвным и неподвижным. Ведьмак уже начал подумывать о том, чтобы достать еще один флакончик с зельем, но тут следы оборотня подошли вплотную к замковой стене — и оборвались. Гилберт остановился. Совершенно ясно было, что здесь начинается ход, ведущий, должно быть, в замковые подземелья, но как открыть его, он не знал. Впрочем, если в него мог проникнуть оборотень, то секрет должен был лежать на поверхности. Гилберт взглянул в бледное лицо князя, перехватил поудобнее свою ношу и принялся изучать каменную кладку.
Спустя четверть часа его усилия возымели успех: часть стены дрогнула и повернулась, открывая пахнувший затхлым воздухом проем. Гилберт нырнул в него и заспешил по длинному низкому коридору.
Самое трудное было позади. Теперь требовалось лишь уложить Оза в постель и как следует перевязать рану, — а перед этим постараться, чтобы никто не увидел, как ведьмак тащит через весь замок голого беспамятного князя. Ничего сложного, право слово.
Гилберт усмехнулся в темноте и прибавил шагу.

5.

Ведьмака разбудил свет солнца, вливающийся в заиндевевшее окно — рассеяно-хрустальный, мягкий, он втекал под веки, развеивая сон. Гилберт заворочался, распрямляя ноги, открыл глаза.
Он полулежал в огромном кресле, которое накануне придвинул к постели князя. Мышцы горячо ныли после вчерашней схватки, в голове бродили остатки удивительно приятного, но не запомненного сна. Гилберт потянулся, повернул голову — и встретился взглядом с князем. Судя по всему, тот очнулся уже давно: смотрел осмысленно, но сумрачно, приподнявшись на локте и явно дожидаясь, пока ведьмак проснется. Гилберт внутренне выругал себя за беспечность и выпрямился в кресле, потом встал.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, подходя ближе. Князь неопределенно качнул головой.
— Это не важно, — он сказал это так, что Гилберт остановился на полудвижении. — Меня интересует другое. Ты должен был убить оборотня. Так почему же я здесь?!
Гилберт опустил глаза, пытаясь сформулировать ответ.
…твоя душа очарована, тебя к нему тянет, как к магниту, и кажется, что благодаря одному его присутствию вокруг становится светлее, чище, легче, радостнее…
Нет, не объяснить. Нет таких слов.
— Я не убиваю, когда можно спасти, — ответил он после продолжительного молчания. — Таков кодекс ведьмаков, и мы неукоснительно следуем ему.
Князь тоже молчал. Гилберт искоса посмотрел на него. Тот уже сидел в постели, наклонившись вперед, положив одну руку на согнутую в колене ногу и опираясь другой о кровать. Льдисто-зеленые глаза смотрели пристально, улавливая, кажется, каждое движение мысли на лице собеседника.
— Понятно, — наконец отозвался князь куда мягче. — Так ты спас меня, Гилберт? Но как ты догадался, что я — оборотень, которого сам же приказал тебе уничтожить?
— Это было нетрудно. — Пальцы князя судорожно сжались, смяв одеяло, и Гилберт поспешно уточнил: — Для меня — нетрудно. Мгновенная реакция, обаяние и грация, бессонница и вспыльчивость — все это свойственно природным оборотням, а то, что вы смогли рассмотреть в темноте амулет, рассеяло последние сомнения. И вы родились на Рождество. Это время, когда ткань мира тонка — так же, как в канун Самайна. И заплатили мне вперед — знали, что после смерти оборотня со мной некому будет рассчитаться, а обманывать не хотели, ведь так?
Князь усмехнулся и отвел взгляд.
— Так, — признал он. — Но я не думал, что это будет так очевидно. Впрочем, теперь это не важно… Почему ты думаешь, что я рожден таким, а не стал?
— А почему вы думаете, что — стали? — ответил Гилберт вопросом на вопрос. Князь вскинулся было, потом засмеялся.
— Ты дерзок. Но, нельзя не признать, имеешь на это право… На последней осенней охоте перед совершеннолетием я заблудился. Хотелось пить, воды с собой не было. У болотца я нашел крупные следы, наполнившиеся чистой водой. И напился из них. А уже потом узнал, что выпивший из следа волка вскоре превращается в чудовище.
— Ерунда, — отрезал Гилберт. — Обычное суеверие. Если это и работает, то только в совокупности с укусом, проклятием или искренним желанием самого человека. Вы — совсем другое дело.
— Почему?
— Портрет вашей матери. То, как вы похожи на нее. Мне рассказали, как ее не стало, но уверен, реальность была иной.
— И какой же? — тихо спросил князь. Голос его звучал так, что Гилберту потребовалось собраться, чтобы продолжить:
— Я думаю, ваш отец не знал, кем она была. Но по пути из Понт Ваниса их застало полнолуние. Возможно, до этого он что-то подозревал: нельзя годами жить рядом с оборотнем и не замечать отлучек и прочих странностей, — однако запрещал себе даже думать о такой возможности. Но в ту ночь все стало на свои места. Должно быть, он сам убил ее, когда она…
— Довольно! — сдавленно выкрикнул князь. Гилберт спохватился и замолчал.
Тишина повисла в комнате надолго. Ведьмак слушал, как шелестят снежинки за окном, поскрипывает рассохшееся дерево мебели. Как тяжело, проталкивая в себя воздух, дышит человек рядом с ним.
— Светлейший князь, — пробормотал он, осторожно дотрагиваясь до судорожно сжимающего одеяло кулака. — Простите.
— Зови меня Озом, — глухо потребовал тот, вскидывая голову. Криво усмехнулся и добавил: — Ты столько знаешь обо мне, что, когда величаешь по титулу, звучит это даже странно.
Гилберт не нашелся с ответом. Оз еще помолчал, потом заговорил снова:
— Все сходится, Гилберт. Как бы мне ни хотелось отрицать, но все, что я помню, подтверждает сказанное тобой. И то, как временами вела себя мама. И то, что, когда я в детстве залез в вольер к сторожевым псам, они не разорвали меня на части, а обнюхали и отошли, поджав хвосты... Твои выводы верны, и, значит, я должен верить тебе и в остальном.
Он перевел дыхание, с явным трудом разжал кулак — и тут же сцепил пальцы рук, обхватив колено.
— Ты, верно, слышал, что после смерти матери и исчезновения отца меня воспитывал дядя. — Гилберт кивнул. — Он умер от разрыва сердца, когда увидел мое первое превращение. Я не убивал его, правда. Я даже не понял, что происходит. Еще продолжался бал, а дяде взбрело в голову показать мне замок — словно я сам не знал его от чердака до подвалов… Если бы он не увел меня тогда, я бы обернулся прямо в зале — это я уже потом понял, когда… все закончилось. А тогда… я не знаю, как выбрался за замковые стены. Помню только, как столкнулся с мельником. Накануне я узнал, что он до смерти забил девочку, и когда увидел его, внутри что-то перевернулось, и…
Оз задохнулся, примолк. Потом продолжил уже спокойнее:
— У той встречи были свидетели, и наутро весь город гудел об оборотне. Я быстро понял, что дело во мне. Велел перед полнолуниями запирать ворота и не высовываться из домов, а сам уходил в горы. Но в Рождество выйти из города было невозможно. Поэтому я дожидался, когда гости перестанут замечать мое присутствие и выбирался в самые безлюдные места города, чтобы не устроить резню в замке. Но с каждым годом жажда убийства становилась все сильней. А потом в город приехал ты. И я решил, что с оборотнем нужно покончить, пока он не покончил со всеми жителями. Но ты не убил меня.
Оз глянул на Гилберта своими невозможными глазами и спросил:
— Скажи, ты уверен, что поступил правильно? Что оборотень не вернется?
— Уверен, — тихо отозвался ведьмак. — Обряд, который я провел, проверен поколениями ведьмаков. Сохранится сила, реакция, но лунные циклы больше не будут иметь над вами власти.
— Разве это возможно? Я слышал, оборотня можно только убить, но не излечить.
— Человек, который стал оборотнем не по своей воле, не считается проклятым необратимо, пока не попробует человеческой крови. Потому я спрашивал, пожирал ли оборотень своих жертв. А вы… ты, Оз — ты ребенок оборотня, но все свойства зверя в таких детях проявляются только с наступлением совершеннолетия. Ты родился изначально чистым: не оскверненным, не запачканным, не развращенным, и, самое главное, остался таким. Твои чувства, желания и побуждения чисты, и это не мое мнение: стоило только спросить жителей Вельгада, что они думают о тебе. У твоей души особый аромат чистоты, который не перепутать ни с чем…
— Аромат чистоты? — Голос Оза звучал растерянно. — У души? О чем ты говоришь?!
Гилберт запнулся, замолчал, собираясь с мыслями, и все-таки попробовал объяснить:
— У души человека особый аромат, и нас притягивает к тем или иным людям не внешность, не характер, а именно он. Каков этот аромат, зависит от того, чем душа живет и наполняется день за днем. Какими желаниями и поступками. Аромат души — особая сила, и не каждому дано почувствовать ее, но мы, ведьмаки, можем ощутить ее присутствие. В тебе, Оз, я вижу эту силу очень ясно. С самого начала.
— Вот как, — медленно проговорил Оз. Его лицо неуловимо изменилось, но Гилберту никак не удавалось понять, о чем он думает. — Это… необычно. Я и не думал, что… Нет, не будем об этом. Лучше скажи, точно ли проведенного тобой обряда достаточно?
Гилберт вздохнул.
— Для полного успокоения можно время от времени жечь в камине ветки можжевельника и остролиста, — сказал он. — Ежедневно пить воду, настоянную на серебре. И есть еще один способ…
Тут он неожиданно для самого себя смутился и замолчал. Оз заинтересованно вскинул брови.
— Какой?
— Очень старый и ненадежный, — пробормотал Гилберт. — Он вам точно не подойдет.
— Ты уже обращался ко мне на «ты», — напомнил Оз. — Так что можешь продолжать, я приказываю. И я сам решу, подойдет или нет. Ну?
— Отдаться мужчине, — выдавил из себя Гилберт, отводя взгляд. — Для женщины-оборотня это более естественно. Подозреваю, что твоя мать знала об этом способе. Но он, правда, ненадежен. Обряда с Чистой землей достаточно, уверяю…
— Все равно. — На губах Оза вдруг заиграла улыбка, от которой Гилберта окатило жаром. — Продолжай. Я хочу быть уверенным в том, что мои подданные в безопасности.
— Тогда выбери самого сильного, — глухо проговорил Гилберт, отворачиваясь. — Того, кому сможешь покориться без стыда и довериться полностью. Благородного в помыслах и делах. Это закрепит эффект.
— Когда это лучше сделать? Имеет ли значение время?
— Нет.
— Ранг, сословие?
— Тоже нет.
— Тогда я выбрал.
Гилберт еще успел ощутить горечь этой фразы перед тем, как обнаружил себя лежащим навзничь на постели.
— Что ты?..
— Тш-ш, — Оз наклонился над ним, прикоснулся к щеке, и Гилберт понял, что уже никогда не забудет ни этих лунно-прозрачных глаз, ни теплого прикосновения. И никогда не сможет сравнить их с другими. — Тише. Я тоже с самого начала чувствовал в тебе ту силу, которую ты назвал ароматом души, только не знал, что это.
— Но…
— Никаких «но», — шепнул Оз, и Гилберт прикрыл глаза. — К тому же, будет правильно, если мой уже-спаситель спасет меня до конца. Разве ты не согласен?
Гилберт не ответил — словами. Резким движением он поменял их местами, опрокидывая Оза на спину, нависая над ним, целуя улыбающиеся губы, обнимая ладонями за плечи — и стремясь объять всем собой. Сильные руки стремительно избавляли его от одежды, уравнивая их и в этом, а потом заскользили по коже, прижимая, вдавливая в жаркое тело — еще, больше, сильнее… Весь мир вокруг них перестал существовать на эти мгновения, мгновения растянулись в вечность, а потом мир полыхнул вспышкой, рассыпаясь, распадаясь на части… и возникая снова, только совсем иным.

6.

Смеркалось. В комнате стало совсем темно, но Гилберт не спал. Рассматривая ледяной узор на окнах, он вслушивался в дыхание дремлющего Оза и размышлял.
— О чем ты думаешь? — неожиданно спросил Оз, не открывая глаз. Гилберт удивленно покосился на него.
— Разве ты не спишь?
Оз фыркнул и поднял ресницы.
— Ты думал так громко, что я и хотел бы, да не вышло… Так о чем?
Гилберт вздохнул.
— О том, что завтра пора в дорогу, — ответил он полуправду. Оз приподнялся на локте и прищурился.
— И это все?
— Нет, — вынужден был признаться Гилберт. — Еще о том, что я не хочу уезжать.
— Но?..
— Но должен.
— Почему?
— Потому что долг ведьмака — уничтожать чудовищ. Здесь их больше нет.
Оз смотрел так пристально, что Гилберт не выдержал и отвел взгляд.
— Это правда, — услышал он. — Но не вся.
— Да, — согласился Гилберт. — Потому что — а что теперь? Ты — князь, правитель Вельгада, я — ведьмак. Кем можем мы быть друг для друга?..
Говоря это, Гилберт глянул на Оза — и замолчал. Внешне тот был спокоен, и слушал очень внимательно, но Гилберту показалось, что в самой глубине зрачков он видит разгорающиеся алые точки. Оз опустил ресницы и едва заметно усмехнулся.
— Ты прав, — отозвался он после недолгой паузы таким тоном, что Гилберту на мгновение стало не по себе. — Разве можно сейчас понять, кем мы можем быть друг для друга?.. Завтра ты уедешь. И будешь жить, словно ничего не было. Но в канун следующего Рождества ты вернешься сюда, чтобы увериться, что обряд сработал как надо. Тогда все станет на свои места, я уверен в этом. Ты понял меня, Гил?
— Да, — прошептал тот, и потянулся к его губам. — Назови так еще раз. Никто меня так раньше не…
— Гил. Знаешь, ты такой...
Он прервал его поцелуем.
За окном в безлунном небе загорались колкие зимние звезды.